Колин Ферт: «Все актеры на самом деле трансвеститы»

10 сентября британскому актеру Колину Ферту, предмету женских воздыханий всех континентов, исполняется 55 лет. В честь такого события «365» нашел 5 причин полюбить Колина Ферта еще сильнее.

С точки зрения голливудских канонов, Ферт далек от образа, воспетого «фабрикой кино». Его амплуа — «английский джентльмен». Сам Ферт в интервью признается, что массовое сознание, упорно называющее его «одним из последних носителей классических британских манер», «киношным воплощением аристократизма» его раздражают.

«Актеры по большей части изображают нечто, чем сами не являются. Аристократы в кино – сплошь обнищавший средний класс или вообще пролетарии. И наоборот, масса так называемых рассерженных молодых актеров – дети рантье, выросшие в полном буржуазном достатке. Вы удивитесь, насколько это распространенная штука».

Он не питает иллюзий

Колин Ферт в Роли Георга VI, отца королевы Великобритании Елизаветы II Королева лично одобрила Ферта на эту роль в фильме «Король говорит!»

С «английскими манерами» тоже не все просто: Ферт признается, что воссозданные им образы — всего лишь образы, которые не имеют ничего общего с самим актером. В кино ему часто приходится играть рафинированного, сдержанного, образованного (под этим понимаются лучшие школы и колледжи Англии), идеального по всем пунктам англичанина — практически мифологизированного. Актер утверждает, что он далек экранных героев:

«Я вырос в окружении американцев и в большей степени чувствую себя американцем. Это прозвучит странно, потому что я всем кажусь квинтэссенцией англичанина».

Не боится высказывать мнение

Колин Ферт и Руперт Эверетт в фильме «Другая страна»

Карьера Ферта началась в 80-х, и тогда его причисляли к brit pack — молодым, талантливым актерам, уже прославившимся на родине и готовым к серьезной работе в Голливуде. В brit pack вошли и другие актеры — Тим Рот, Гари Олдман, Дэнил Дэй-Льюис, Руперт Эвретт, Кеннет Брана и другие не менее известные имена. Фигуранты «славной пятерки» добились успеха раньше Ферта и были значительно популярнее, а все благодаря драме «Другая страна» о студенческих годах советского шпиона Гая Берджесса. Сама пьеса — набор милых штампов англофила: дорогое учебное заведение, шпионаж, элитарность, идеологический снобизм и узы юношеской любви.

Сначала главная роль досталась Руперту Эверетту, чье имя гремело в киноиндустрии. Тот, в отличие от Ферта, истинный джентльмен — сын майора, выпускник махровой старорежимной public school, сбежавший в Лондон 16-летним юнцом и, к тому же, нетрадиционной ориентации (никого не напоминает?). Роль Гая Беннета досталась Эверетту, и в экранизации пьесы Ферт довольствовался ролью Томми Джадда.

Недопонимание на съемочной площадке началось незамедлительно. Из невинных перепалок стычки переросли в настоящие конфликты.

«Ферт, — вспоминал Эверетт, — был скучнейшим, жутким, вечно бренчавшим на гитаре краснокирпичным социалистом, который собирался, заработав первый миллион, отдать его на благотворительность. И вообще, он был похож на Иа-Иа».

Что же, вполне логично, что Ферт не остался в долгу:

«Руперт был невыносимой дивой с лебединой шейкой; ему явно казалось, что я сильно превосхожу в актерском смысле. Он чувствовал, что от меня исходит угроза. В общем, мы были в контрах; хотя, не будь я таким политизированным пуристом, мы бы поладили».

Примирение состоялось спустя почти четверть века — на съемках фильма «Одноклассницы». Даже выкурив трубку мира с заклятым другом, Колин не стесняется выдавать такие цитаты:

«Все актеры на самом деле трансвеститы. Они могут сколько угодно твердить, что хотят с помощью своего искусства сделать человечество лучше, погрузиться в изучение человеческой души, но на самом деле они просто мечтают нацепить манишку и пуститься в пляс».

Стеснение ему чуждо

«Оскар» Колина Ферта за лучшую мужскую роль в фильме «Король говорит»

Актерская спесь — настолько частое явление, что иногда о ней неприлично говорить. Заявить публично, что ты все же остался простым человеком и даже можешь попросить чьей-то помощи, будучи звездой, позволяет себе не каждый. Про Колина должно сказать, что градус его самоиронии уносится далеко вверх от отметки «ноль».

В интервью актер признается, что вне шоу-бизнеса он избегает публичных проявлений и не боится заявлять, что не «соседский» человек, хотя обычно с соседями у семьи устанавливаются нормальные отношения.

«Представь, что тебе предстоит долгий полет, ты же не начинаешь общаться с каждым человеком в самолете, только сев на свое место? Ты ведь не знаешь, с кем тебе придется в случае чего провести много времени. Вполне возможно, что ты заговоришь с кем-то только за 20 минут до приземления: так опасность ниже».

Та же самая ситуация и с соседями.

Это было воскресное утро, когда Колин находился в доме один, семья куда-то ушла. Домашний наряд был совсем не выходной: трусы, которые носить можно только в домашней обстановке и пара тапочек-медвежат (с глазами и пушистым носом), которые он тщательно ото всех скрывал.

Открывая окно в гостиной, Ферт прищемил створками пальцы. В тот момент все, что оставалось, — это надеяться на соседей. Единственным решением проблемы были крики о помощи.

В конце концов один сосед услышал его холодящие кровь крики. Он подошел и сказал, что ничего сделать не может. А затем возле окна появились все соседи Колина, которые начали активно обсуждать его проблему и его трусы. Какой-то паренек все-таки умудрился освободить его.

«Я клянусь, в тот момент, я лучше бы уже все пальцы себе откусил, нежели стоял со своими соседями в гостиной. Я всех поблагодарил и быстренько начал думать о том, куда же мне съехать», — рассказывает актер.

Не боится пробовать новое

Колин Ферт в фильме Мэттью Вона «Kingsman»

«Kingsman: Секретная служба» — фильм, «вывезший» Колина из «зоны комфорта». Ему пришлось буквально «жить» в тренажерном зале, что соответствовать роли Гарри.

«Я, конечно, занимался всякими упражнениями в последние годы с энтузиазмом уставшего обывателя среднего возраста — исключительно с оздоровительными целями. А тут из меня решили сделать настоящего атлета, и я просто очумел от всего этого. Меня тренировала команда Джеки Чана, состоящая из десяти человек, — сплошь чемпионов мира по тайскому боксу, тэквондо и гимнастике. Сеансы мучений проходили по три часа в день шесть месяцев подряд. У нас были очень четкие инструкции и предельно ясные цели, но все равно я был к этому не готов ни морально, ни физически. В ходе подготовки я часто делал то, чего мне в нормальной жизни не приходилось делать никогда: всякие хитровыделанные приседания, воздушный бокс, бесчеловечные упражнения на укрепление мышц голеностопа. Я это все поначалу люто ненавидел, а особенно когда в какой-то момент неудачно присел, потянул мышцу. Говорю — не буду продолжать, и все тут. Пришлось перечитать контракт и вернуться в спортзал. А потом ничего, привык и даже в какой-то момент начал получать от этого всего мазохистское удовольствие. Видимо потому, что под конец у меня начало лучше ­получаться».

«Книжный червь»

Колин Ферт в роли мистера Дарси в мини-сериале «Гордость и предубеждение» (1995)

«Книги помогают нам узнать ответы, которые раньше находились в состоянии покоя. Я считаю, что иметь такую возможность – это ценный дар. Я не просто реагирую на точку зрения автора. Радость, которую приносит мне книга, моя. Она исходит от меня».

Список любимых книг Колина Ферта (с комментариями):

• Грэм Грин «Сила и слава»

«Это книга о человеке — «пьющем падре» — который живет в эпоху жестоких гонений на католическую церковь в послереволюционной Мексике. Наиболее горькое для меня в этой книге – то, что у священника есть ребенок. Он хочет покаяться, но как ты можешь найти спасение, когда не в состоянии ненавидеть грех? Он застрял в этом парадоксе: единственное, что мешает ему покаяться, — любовь. И это так мне интересно – идея поиска духовного спасения в том, что являет собой до ужаса скомпрометированную жизнь».

• Райнер Мария Рильке «Записки Мальте Лауридса Бригге»

«На самом деле, это даже не роман. Это своего рода монтаж, основанный на опыте автора, когда он был еще молодым. Некоторые отдельные отрывки книги – захватывающие. К примеру, описание автором Бетховена: «Лицо того, кому Господь преградил слух , не оставив ему иных тонов, кроме его собственных». Это невероятно интересный способ описания музыканта, который является глухим, но слышит необычные вещи в своей голове. Рильке также пишет о болезни, во время которой определенные абсурдные страхи приходят к нему: что нитка может быть такой же острой, как иголка, или что он может начать кричать просто так. Я никогда не читал настолько удивительных описаний того, что для человека значит потеря власти. Его видение мира заставляет чувствовать неуверенность в том, что тебя окружает. Мне кажется, что это вдохновляет».

• Джузеппе Томази ди Лампедуза «Леопард»

«Мне было бы наплевать на мир в этой книге, если бы Лампедуза не заманивал вас в весьма опьяняющий способ. Описания Сицилии XIX века были написаны с такой тоской, честностью, полным отсутствием сентиментальности, что я словил себя на мысли – эта эпоха была самой важной вещью в истории. Хотя шокировали меня отрывки, в которых рассказывалось о смерти. Они были невероятными. Принц, семья которого является частью вымирающей аристократии, говорит, что сон – это все, чего хотят сицилийцы. Они больше не хотят надеяться и ждать. Вся их великолепная история и все те вещи, которым они преклоняются, — соборы, замки и в целом наследие – ценны для них только потому, что мертвы. Существует определенная связь между сном и смертью – желание, которое автор зовет сладостной неподвижностью».

• Уильям Фолкнер «Свет в августе»

«Это не самое лучшее творение Фолкнера, как по-моему. Но оно пленило меня своими описаниями жары, запахов, которые практически всегда нам отвратительны. Я знаю, что странновато любить писателя за такое, но я готов все простить, когда стиль написания настолько мощный, как в этой книге. Это роман о сексуальном отвращении, расовом отвращении, отвращении к самому себе. Его невероятно сложно читать современной аудитории. Проблема расовой идентичности подавляет главного героя – Джо Кристмаса. Будучи ребенком, он только и слышал, как шептались о его смешанной крови. И он начал презирать эту особенность. В том мире порядочность считается маргинальной, она задыхается. Это даже забавно: это самое мое любимое в таких книгах. И мне всегда очень тяжело об этом говорить».

Текст: Римма Худайдатова