Интервью с On-The-Go

9 июля 2014, 14:32

On-The-Go впервые собрались вместе  в 2007 году в Тольятти. Тогда музыка группы во многом отличалась от той, что они играли, например, на Пикнике Афиши в 2011. Собственно, смена направления и постепенное «облегчение» своего звучания и сделали ребят теми, кем они сейчас являются, а именно — важной частью современной российской инди-сцены. Сегодня, 9 июля, группа сыграет на разогреве у американцев Foster The People. В ожидании выступления предлагаем вам прочитать наше интервью с музыкантами.

— В первую очередь хочется узнать, как группа вообще образовалась?

Гриша: Все началось с того, что я переехал из Краснодара в Тольятти.

Юра: Да-да, это Гришина история. Барабанщик все сделал.

Гриша: Я очень скучал без музыки, написал пост в интернете о том, что ищу музыкантов, и нашелся Женя.

Юра: На самом деле, все началось в 1984 году, когда родился я.

Женя: На самом деле, все началось в 1984 году, когда родился я. Потому что я старше.

Юра: Ну, на самом деле, совсем к истокам ходить нет смысла, потому что у каждого своя история. У Димы она самая короткая, потому что он у нас 2 года всего. Все, в общем, получилось из каких-то случайных стечений обстоятельств. Я, например, пошел учиться на строительный факультет. Один год всего отучился. Но если бы не пошел туда учиться, то не встретил бы Женю и не оказался бы вообще в музыке в принципе. Я спортом занимался, дурака валял, но о музыке даже не помышлял. Просто любил, слушал, а петь – не пел.

-То есть даже для себя?

Юра: Для себя я мог в душе спеть, например. Тем более у меня были случаи, когда кто-то мог просто попросить: «Слушай, а ты можешь не петь?»

Женя: Да, я услышал, как Юра поет на какой-то ужасно большой перемене в универе, и сказал: «О, чувак, ты круто поешь! Пошли к нам группу!». Это был 2002год.

Юра: Я когда пришел в первый раз, понял для себя, что впервые увидел живую рок-группу, услышал барабанную установку. То есть я всегда жил в каких-то захолустьях, где не было на площадях ничего такого, пост-девяностые все еще процветали на наших пространствах.

— Но ты же понимал, что у тебя есть вокальные данные, что ты можешь петь?

Юра: Нет, я этого не понимал. Сначала была долгая борьба с неуверенностью в себе. У русских, мне кажется, с этим вообще проблемы, потому что мы своего голоса обычно все стесняемся.

— А с Максимом как начали играть?

Юра: А у Максима была параллельная группа ребят помладше.

Максим: Да, в ней я начал играть в 2004 году. Познакомился с ребятами уже через группу Юры и Жени. Мне тогда было 12 лет. Юра мне купил как раз в Штатах семиструнный Ibanez, на котором я играл очень тяжелую музыку.

Юра: Вот мы вчера ходили на Korn, кстати! Вот мы оторвались, вспомнили!

Максим: Да.

Юра: Вот откуда ноги растут!

-Ну да, я слышал эту прекрасную историю, что ты начинал с какого-то совсем тяжеляка.

Максим: Да-да, так и есть.

Юра: У Макса была группа даже жестче, чем у меня. Он был маленький и злой. Не помню, правда, как она называлась.

Максим: Она называлась БиZed. BZ — Это название нервно-паралитического газа.

Женя: А это был металл или прям мазафака?

Максим: Это была мазафака, но к концу мы пытались делать какой-то более традиционный металл, а потом я купил Fender Stratocaster, и, собственно, все быстро закончилось. Он как-то поменял мои взгляды в принципе. Потому что когда я играл на Ibanez’e и приходил в «Музторг» поглазеть на гитары, то думал, что Fender – это вообще не круто, эти фонящие синглы, фу!

Женя: Синглы!

Юра: Отстой!

Максим: Ну и в 2007 году…

Юра: У нас состоялась первая репетиция.

— А сразу было понятно, что вы собрались, чтобы делать англоязычный проект?

Юра: Да. У меня единственный вообще русскоязычный проект был первый с Женей. Там, где тексты Женек писал. Ну, собственно, Женек и отбил все желание.

Общий смех

Юра: На самом деле с детства дома у нас с Максом не было русскоязычной музыки. Я потом уже сам, когда больше в хип-хоп ушел, начал покупать для себя на кассетах Дельфина, позже к Tequila jazz пришел.

Женя: Помню, хороший был период, когда у Найка Борзова альбом «Заноза» вышел.

Юра: «Заноза» вот мне понравился, да.

— А что англоязычное было дома?

Юра: Да миллион всего.

Максим: От Майкла до Guns ‘N’ Roses.

-Ну а самое заметное для вас? Какая пластинка вспоминается больше всего из детства?

Юра: Мне вспоминается другой образ: наклейка Rolling Stones с языком у отца на катушечнике «Электроника».

Максим: У меня очень яркое воспоминание осталось со времени, когда мне было 4 или 5 лет. Я увидел у отца диск  — Guns ‘N’ Roses «Appetitefor Destruction» -с крестом на обложке, и так испугался! Я попросил у папы ее выкинуть. Он ее, конечно, просто спрятал куда-то подальше.

Вот 2007 год, Тольятти, англоязычный проект. Сейчас, когда музыканты в России начинают делать подобные проекты, то у них уже есть какие-то примеры групп, которые этим живут, у которых вполне успешно получается делать англоязычную музыку в России. А как создание англоязычной группы виделось тогда?

Юра: Мы как-то очень основательно к этому всегда подходили. Так получилось, что подобрались люди, которые действительно очень трудолюбивые в этом плане и идут прямо до конца за каким-то своим видением того, как это должно звучать, выглядеть и т.д.

Женя: Кроме того в Тольятти, когда мы начали делать проект на английском языке еще в 2005 году, перед On-The-Go, англоязычная сцена уже существовала несколько лет и достаточно успешно.

Юра: По каким-то локальным меркам, да.

Женя: Мы уже по натоптанной дорожке шли, по большому счету.

Максим: Мы когда только собирались, уже знали, что в Москве есть такие группы, как Everything is Made in China, Pompeya. Тогда как раз вышла первая EP Tesla Boy, которая унесла нас вообще. Это все нас очень поддерживало.

Юра: То есть мы как-то сами, ненароком, оказались в этом течении.

Максим: В общем, стеснения мы не чувствовали по поводу английского языка.

Юра: У нас не было какого-то жесткого стремления к тому, что это должно быть супер успешно, что мы должны сразу начать зарабатывать этим деньги. Мы прекрасно понимали, что нам нужно гнуть свою линию, и когда-то это заработает. Не заработает – ну ладно, пойду по специальности работать. Я в только 19-20 лет подумал, что это действительно серьезно, что это может стать главным в моей жизни по роду деятельности.

— И как-то все встало на свои места?

Юра: На сто процентов. И все те лишения, сложности, когда приходилось отказываться от заработка, еще от чего-то, все окупается. Чем дальше, тем больше.

Женя: Сбегали с работ. Брали больничные.

Юра: Увольнялись.

Максим: А я, как ни пытался устроиться на работу, у меня так и не получилось. Когда мы создали On-The-Go, мне было 15. Я закончил школу, поступил в музыкальный колледж по классу саксофона, а через две недели мы переехали в Москву. И вот мне 17 лет, я иду на собеседование в «Республику», например. Прохожу собеседование, меня спрашивают: «Мальчик, а сколько Вам лет?» Я отвечаю: «17». Мне говорят: «Мы берем только совершеннолетних». А когда наступило совершеннолетие, я уже понял, что можно как-то и музыкой заработать.

— На ваш взгляд, стало ли больше молодых музыкантов начинающих? В Тольятти, здесь, в Москве, да и вообще в России.

Юра: Вообще, да.

— А в Тольятти конкретно?

Юра: С Тольятти мы как-то потеряли связь. Там все происходит в своем абсолютно поволжском русле.

Женя: Я, на самом деле, жду каких-нибудь молодых чуваков из Тольятти, которые надерут всем задницу.

Юра: На самом деле, мы туда уже два года не можем доехать с концертами. Просто потому что там люди любят ходить за 100 рублей на дабстеп под живую барабанную установку и слэмиться. А мы совсем о другом.

— Когда ездили в последний раз, много народу собрали?

Юра: Да не особо, если честно.

Женя: Но достаточно.

Юра: Ну да, человек 200.

Максим: Но оно стоило того. Нам очень нравится играть для своих старых друзей.

Юра: И мы, собственно, очень переживаем, что не можем ездить туда чаще.

On-The-Go

On-The-Go

-Давайте поговорим про первый ваш концерт. Помните его? Как вообще тогда все прошло?

Женя: Юра в шляпе выступал.

Юра: Мы выступали на разогреве у Animal ДжаZ.

Максим: И когда мы познакомились потом с Animal ДжаZ, в частности, с Женей Ряховским, который нас очень поддерживает, оказалось, что они тоже этот концерт хорошо помнят и постоянно вспоминают, что мы начинали с разогрева их группы.

— Я понимаю, что какая-то критика всегда присутствует, а по отношению к молодым группам особенно. Каких отзывов было больше? Скажем так, было больше плюсов или минусов?

Юра: Больше плюсов, все-таки.

Женя: Мне кажется, что ничего не изменилось с тех пор.

-Насколько я знаю, первый альбом был записан в Твери?

Женя: Да, в две сессии.

Максим: Две сессии по две недели и на сведение еще две недели. То есть полтора месяца.

Юра: И частично в Питере мы еще работали.

Максим: Решив переехать, мы сначала выбирали между Питером и Москвой.

Юра: Да, было у нас такое глупое состояние.

-Давайте теперь про переезд в Москву как раз поговорим. Как и что изменилось?

Максим: Окончательной причиной переезда в Москву послужило подписание на Xuman Records. Мы приезжали к ребятам в августе, и они очень нам понравились, понравилась студия.

Юра: По духу мы совпали.

Максим: Там было очень классно. Мы поняли, что хотим здесь работать, хотим здесь жить.

Гриша: В этот период я успел поработать в магазине «Союз».

Юра: Я работу нашел лишь спустя три месяца, потому что не хотел дауншифтиться. Ничего не мог найти.

-И что нашел?

Юра: В конце концов, я пошел работать консультантом в элитный магазин детских товаров. На Якиманке.

Максим: Где коляски с шиншиллой за полтора миллиона рублей.

Юра: Шиншилловые коляски, да. И детский BMW за миллион.

-А что говорили люди в Тольятти, когда вы сообщили, что переезжаете?

Юра: Сказали: «Пойте на русском».

Женя: Да, мне сказали, что все хорошо, конечно, но раз мы уезжаем в Москву, как-то развиваемся, то пора уже начинать петь на русском.

Юра: Но мы как-то до сих пор не прогнулись и не собираемся.

-Как началось ваше сотрудничество с Xuman Records?

Максим: Мы когда приехали в студию, они нам задали ключевой вопрос: «Хотите ли вы выпустить на Xuman Records ваш альбом, или, может, что-то новенькое сделаем?»

Юра: Что-то новенькое.

-То есть в планах было просто перевыпустить первый альбом?

Максим: Изначально они нас взяли на компиляцию. Один из наших треков.

Юра: «Honey». Им понравилась эта песня, но они прекрасно понимали, что мы могли бы еще измениться. Они так не особо навязчиво говорили: «Чуваки, у вас все, конечно, классно, но можно и лучше». В конечном итоге, Xuman Records сделали для нас глобальную перемену в мозгах. До этого момента, даже уже отважившись на переезд в Москву, мы все еще не ощущали, что мы действительно музыканты, а не чуваки, которые просто играли в гараже и иногда выступали. Они нам дали это чувство свободы, и мы действительно в первый раз, уже окунувшись в это с головой, писали новые песни.

Максим: Нас разнесло всех по Москве, поэтому мы не могли постоянно репетировать, просто не было на это денег.

Юра: И времени.

Максим: И тогда начали появляться песни, написанные на компьютере. Я помню, как я как-то очень сильно заболел, у меня была очень высокая температура, и я написал демку «In the Wind».

Юра: Она называлась «Я болею».

Максим: Да, у нее было рабочее название «Я болею». У нас было несколько рабочих демок, мы с ними приехали на Xuman Records.

Юра: Выбрали из них самые классные кусочки, и их уже доделывали. Оставались на студии, жили там.

-Давайте поговорим про клип на «In the Wind».

Максим: Это была, наверное, одна из лучших недель в моей жизни. Мы просыпались в 6 утра и ехали в яхт-клуб.

-Как раз хотел спросить, что за просторы, показанные в клипе?

Юра: Это другая сторона Волги, напротив Тольятти. Вот мы, собственно, гуляли и видели наш город.

Максим: Это большое водохранилище. Ширина его — где-то 8-9 километров.

Юра: По-моему, один из самых широких разливов Волги. Волжский ГЭС им. Ленина. Я там даже был на экскурсии как-то.

Максим: Каждое утро мы ехали от мамы в яхт-клуб, нас оттуда забирал знакомый и через Волгу вез на другой берег реки.

Юра: Мы просто поехали по инициативе Xuman Records, они это дело даже профинансировали. Это и недорого, конечно, было. Там вообще такой смешной бюджет получился. Приютила нас мама, кормила нас всех тоже мама. Мы ходили на пикники, гуляли много, загорели. Это был конец сентября, вода уже была +15 градусов. Вот эти вот все кадры, где у меня сосочки торчат в воде, из-за того, что было дико холодно.

Женя: Спасибо, Юра. Ты бы не сказал про это — я бы сказал.

Юра: Ребята тогда что-то поймали. Сюжета никакого не было, естественно. Мы просто хотели энергию вот эту стихийную, мощь природную передать. Мы просто для себя поняли тогда, чего мы лишились, уехав из Тольятти. В первую очередь Волги-матушки и вот этих просторов.

Женя: А это же был ровно год после переезда.

Юра: Ну почти, да, 11 месяцев прошло. Конечно, было очень круто, у нас дела шли в гору, мы чувствовали подъем, прилив.

-Второй альбом записывался уже по-другому?

Максим: Совсем по-другому. Второй альбом мы записывали в Москве, в разных студиях, это был очень интересный процесс.

Юра: У нас уже был бюджет. Впервые. Серьезный бюджет на запись, когда мы могли позволить себе записать рояль и барабаны в полуразвалившемся здании на Малой Никитской. Мы даже маленькую документалку сделали про то, как мы это писали. Вокал мы записали на другой студии и поехали сводить все в Лондон, а мастеринг вообще на Abbey Road сделали.

Максим: Это был очень интересный опыт. Для меня это была, если честно, первая поездка за границу.

Юра: По бюджету это, конечно, все в минус было.

Максим: Но мы ощутили, что мир не такой уж и большой.

-Есть у вас сейчас в планах поездки на Запад?

Юра: Есть. Много очень куда зовут, приглашают.

Женя: Из Мексики, по большей части.

Юра: Спасибо, Женя. Из разных уголков мира, на самом деле, пишут. Понятно, что это будет такое разрабатывание целины, и когда мы поедем, то снова будем выступать по маленьким клубам, но очень хотим уже.

Максим: Мы сейчас как раз прорабатываем осенний тур по Европе.

Юра: Надеюсь, что все сложится, а то правда пора уже. Иначе в Азию поедем.

-Зовут?

Юра: Зовут. Взяли на компиляцию недавно. В августе выйдет трек наш на компиляционном альбоме большого китайского журнала о музыке.

Женя: Это будет «KeepPretending», насколько я помню.

Максим: Да. В Азии много агентств, на самом деле, которые жаждут найти молодые группы.

-Как произошла смена басиста? Почему она вообще произошла?

Юра: Давайте я расскажу. Дело в том, что Саша, наш бывший басист, которого мы перетащили из Тольятти в свое время, большой наш был друг всегда и сейчас им остается. Но, по нашим ощущениям, он пытался как-то усидеть на двух стульях. То есть он был единственный из нас, у кого была постоянная работа. И с этим были связаны соответствующие неудобства, как для нас, так и для него.

Женя:Мы ему предлагали, конечно, по панк-року так все бросить ради группы. Но он всегда был таким основательным мужиком, за что его нельзя не уважать. Он понимал, что у него есть постоянная работа, что у него все хорошо и бросать это не хотел.

Юра: Это, конечно, больной момент для группы. Так получилось, что мы в то время общались с самой дружелюбной частью Tesla Boy в лице POKO COX и Дмитрия Мидборна. Знали, что парни уходят из группы. В какой-то момент я предложил Диме место нашего басиста. Он очень обрадовался, потому что, как он признался, был фанатом On-The-Go, ходил на наши концерты.

Гриша: Это правда, я его видел.

Юра: Я тоже его видел. Видеть уже не мог, поэтому позвал к нам, чтобы он стоял за мной. И мы, конечно, приобрели многое с появлением Димы. Саня тоже с музыкой не завязал, он играет в группе BRANDENBURG.

On-The-Go

On-The-Go

-А вот есть ли какие-то группы, которые, как вам кажется, не получили того внимания, которого заслуживают?

Дима: Stoned Boys, наверное.

Юра: Stoned Boys, да. Они, правда, ушли сейчас от своего первого материала в техно. Но я это понял как развитие. Могу понять Женька Горбунова, который, так же, как и мы, не любит сидеть на месте и постоянно экспериментирует.

Дима: Мне кажется, что большими электронными музыкантами, известными на весь мир, вполне могли бы стать Stoned Boys и DZA.

Юра: Товарищ Kapus!

Максим: Господин Kapus. По-другому не упоминаем.

Юра: Товарищ Kapus – лицо и звук Xuman Records и нашего последнего альбома. Человек, который просто нас очень сильно выручил со звуком в критически сложный момент. Да, этого парня, наверно, сложнее всего расчехлить русскому слушателю. Через этот барьер переступать надо. Но он сам пока в завале. Он очень востребован как звукорежиссер, как сводящий продюсер.

-Но мне кажется, что с нашими электронными музыкантами как-то получше ситуация за рубежом.

Юра: Им проще гастролировать, там один-два человека максимум в проекте.

Дима: А мне кажется, что нет. Кто, кроме Proxy и Нины Кравиц, есть из русских музыкантов известных за рубежом?

-Гитарных ребят и того меньше, мне кажется.

Женя: Кто у нас есть вообще? У нас же только Тату есть. А, и Парк Горького.

Юра: Мы вообще переживаем сейчас самый интересный момент в истории отечественной музыки. Могут это все называть хипстерством, чем угодно.

Женя: Но, в принципе, мне кажется, недалек тот момент, когда будет мощная русская волна. Она все зреет, и скоро вырвется наружу. Там никто о ней не знает.

-Как раз про англоязычную музыку в России, в Москве. Чувствуете смену картинки? Раньше можно было по пальцам пересчитать делающие крутую музыку англоязычные проекты. Сейчас это все расширяется, растет, и чувствуете ли вы смену отношения к русским англоязычным группам? Стали ли к этому как-то более открыто относиться?

Максим: Сто процентов! Я только вчера разговаривал с одним нашим американским другом и соратником, который нас поддерживает на том конце земного шара.  Как раз был почти тот же самый вопрос: «Чувствуете ли вы, наконец, большую отдачу и энергию со стороны зрительного зала?» Я ответил утвердительно. Я не перестаю говорить, что еще лет пять назад мы не могли это чувствовать, потому что публика была еще не готова. Во-первых, она была меньше, во-вторых, она была зашорена, скажем так.

Женя: Просто в школах стали лучше преподавать английский.

Юра: Да нет.

Максим: Женя отчасти прав. Люди стали больше понимать, они стали больше интересоваться, им стало менее важно, на каком языке с ними разговаривают.

Юра: Да плюс эта маленькая известность, которая растет очень постепенно, благодаря всем известным ресурсам и медийным рычагам, она делает свою работу. Медленно, постепенно люди о нас узнают. Все, кто ходил на концерты известных иностранных товарищей, не знали, что что-то такое есть под боком. А теперь узнают.

Максим: А нам остается делать свою работу, писать песни лучше, лучше играть вживую.

Юра: Увеличивать площадки.

Максим: И мы очень и очень стараемся.

Мне кажется до недавнего времени, а может даже до сих пор, у русского слушателя был или еще есть, испуг англоязычной музыки. Имеется в виду ситуация, когда человек не знает языка. Он просто не воспринимает ее как песню. Русская музыка ведь всегда была больше про слова, чем про музыку. Я помню фразу, которую мне кто-то лично сказал, объясняя, почему он не хочет слушать англоязычную песню: «А вдруг он меня там посылает?»

Юра: Конечно, посылает! Это нормально, это наш русский менталитет, от него никуда не денешься. Здесь есть несколько механизмов защитной реакции. Тебе говорят: «Пой на русском, ты чо ваще?» Либо: «А, это Рашка – говно. Пойду слушать Bloc Party на концерте. Или на Blur пойду. А это все баловство». Можно понять и ту и другую позицию, но вместе с тем, позиции очень надуманные.

Максим: И очень узкие.

Женя: Раз мы — англоязычная группа, то, значит, мы не патриоты? Это полная фигня. Мы — те люди, которые хотят заявить о своей стране в мире таким образом.

Максим: Посмотрите «In the Wind», посмотрите «Brother», это же ода!  Работая над «Brother», мы смогли показать – и я смог посмотреть – Москву, какой мы ее видим. Я могу честно сказать, что вот сейчас я полюбил Москву, и мне здесь нравится. Я не хочу никуда уезжать. Это мой дом теперь.

Юра: Я это раньше понял.

Максим: Обвинять меня в том, что я не патриот, не может никто.

On-The-Go

On-The-Go

И вы уже говорили, что уезжать не собираетесь, даже если предложат?

Юра: Работать, гонять куда-то, колаборировать, пожить где-то, записываться – это абсолютно нормально, это жизнь музыканта, нужно интегрироваться в мировое музыкальное сообщество.

-А переезд?

Юра: Я не знаю, что должно начать происходить, чтобы я переехал. Если только все круто поменяется в еще худшую сторону. Бежать – это страшно. Нет, совсем не хочется. Я хочу, чтобы моя дочь выросла среди русского окружения. В двадцать лет я жил в Штатах четыре месяца, я был практически изолирован от русских товарищей. В большущем лагере. У них, кстати, классное отношение к религии вообще. Там просто очень красиво: распятие у воды, закат, и они все поют: «Ооооо, любите друг друга… Оооооо, Господь Бог…»А потом все равно все пьют по кустам что-нибудь, чтобы лагерная жизнь была веселее. И я почувствовал это ощущение, что ты как в танке – мозги начинают заплывать жиром. Все там так спокойно, ничто тебя не напрягает. Я почувствовал, что не хочу там жить.

-Ты еще и в христианском лагере был. Там спокойно должно быть в принципе. Как ты попал в христианский лагерь вообще?

Юра: Чудесная студенческая бюджетная программа. Для практики языка я туда поехал, хотел произношение подтянуть. И все очень круто сработало. Я там траву косил. Был местной рок-звездой, дети ко мне подбегали, автографы просили. Притом, что я только начинал петь в России. Но уже тогда вкусил этот первый опыт раздачи автографов. Днем я работал, а вечером шел петь с ними песни.

— Давайте вернемся к вашему последнему альбому. Как происходил процесс его создания?

Максим: Дело было так: в августе мы, с помощью нашего друга Гриши Паровичникова, создали себе маленький бизнес-план.

Юра: Отличный план, Гриша проделал огромную работу. Если уж по-честному сказать, отмотать на год назад, просмотреть этот период, мы три раза чуть не распались за то время. У нас была смена кадров, финансовая ситуация после «November» была минусовая, и все это давило, мы как-то выживали. И Гриша, на самом деле, спас группу в один из этих трех раз.

Максим: Мы создали бизнес-план и уже в августе прошлого года знали, когда мы выпустим альбом, знали, что у нас будет три сингла и когда они должны выйти. И так, постепенно, над этим планом работали. На момент, когда мы написали «Keep Pretending», у нас не было всего остального. Мы его написали – и выпустили.

Юра: Нет, нет, мы просто решили, что с каждым новым релизом, альбомом, будем выбирать для себя новые методы работы, потому что мы жутко не хотим делать одно и то же. Во всем.

Максим: Сейчас мы будем пробовать другую схему. Хотим заранее написать кучу песен и потом из них выбрать. Это классный опыт, мы так еще не делали. Лишь потому, что я хочу быстро писать, мне это очень нравится и, мне кажется, это очень эффективно.

Юра: Но не супер получалось до этого.

Максим: У нас просто команда очень сильно включилась в процесс. Если до этого кто-то мог позволить себе выпадать из процесса и бить баклуши, то теперь у всех столько дел, что еще и помощники нужны.

Максим: И друг друга контролируем сейчас сильно. Если кто-то засыпает, то сразу влетит.

Юра: А никто и не засыпает – знают, что влетит. Поэтому весь этот рост и происходит – все делают большую работу. Мы немножко сильнее стали вникать в менеджерскую историю. То, чего мы раньше боялись и сторонились. Рассчитывали на других, но поняли в итоге, что это не так классно работает, как хотелось бы. Сейчас мы везде наш нос засовываем. Все у нас под контролем, и это дает покой в душе и уверенность в завтрашнем дне.

Женя: Прозрачная история по всем направлениям, на всех этапах – это круто, ты не паришься.

Максим: Последняя работа с Корнеем был просто классной.

Юра: До последнего альбома все, что мы делали по трекам, даже с синглами чуть-чуть, мы упускали какие-то важные моменты из демо, из того, что мы хотели заложить. По нашим ощущениям. Люди-то этого не узнают никогда, если не послушают демки.

Максим: На этот раз «Young Hearts» мы записывали у меня дома, то есть весь процесс был под моим контролем. И когда перевезли всё на сведение,  я так парился: записывали дома, качество, наверное, не очень и так далее. Хоть я набрался какого-то опыта.

Юра: Да, мы гораздо лучше стали дома записывать

Максим: Корней это только усилило сильные наши стороны. Мы остались этим результатом довольны.

Женя: Расскажите, как вы напились, чтобы песню свести. Это же самая интересная часть!

Максим: Ну раз Женя настаивает. Есть в альбоме песня «Dimensions» , она очень отличается от всех остальных в плане сведения. Она вся очень панчит, все заходит под бочку. Корней не привык так работать: он любит делать очень чистый, разборчивый микс. И он понимает, что я хочу до него донести. Мы послушали демо, и я предложил ему напиться и свести так, что бы нас качало и перло. Мы выпели больше даже, чем собирались. Ребята легли спать, они слышали и думали, что мы деремся. А мы просто ржали до уссачки. Ну мы свели песню. На утро я просыпаюсь, разумеется, с адской головной болью и мыслью: «Боже, что мы там наделали?! Наверное, я сейчас послушаю, и меня вырвет». Ничего подобного. Я послушал и понял: Да! Все так и оставим!

On-The-Go

On-The-Go

-Ваш последний альбом вообще очень удачный, крутой. И какая-то очередная волна вашей популярности после него началась.

Юра: Мы постепенно так и стараемся наращивать. У нас все всегда постепенно было.

Максим: Очень постепенно: не было никогда жестких упадков или взлетов.

Женя: Зато у нас впервые  после выхода альбома есть план, например, на ближайшие четыре месяца.

Максим: Научились работать заранее.

Юра: Повзрослели, перестали тратить время понапрасну. Ну если не перестали, то гораздо меньше тратим.

Вы сами чувствуете успех последнего альбома?

Юра: Да. Да, нам ни за что не стыдно. На всех этапах у нас команда сработала. На всех этапах команда сработала на сто процентов. С обложками и так далее.

Максим: Мы сами контролировали каждый этап. Все зависело только от нас. Это классно, что мы могли своими силами добиться классных результатов, которыми мы остались довольны. Мы не изменили идеи, мы писали песни, которые нам нравятся. В итоге, и наши слушателям очень понравилось, и многие новые слушатели появились и оценили вдруг.

Юра: Новые слушатели появились благодаря тому, что опять-таки происходят какие то изменения.

Максим: И это непередаваемые ощущения,  когда тебе не приходится врать себе и делать что-то против своей воли. И при этом только приобретать.

-Давайте поговорим о клипе «Brother».

Юра: Ой, это очень забавно. Наверное, ничего так долго не снимали. По факту вышло 6 полных рабочих дней по количеству съемочных часов. Снимали урывками. Ребята нас на разные локации вывозили. Было пару дней, когда мы  работали full-time: с утра до ночи ездили, что-то снимали. Мы с Максом жутко ворчали, потому что нас отвлекали от финализации альбома.

-А когда вы снимали клип?

Максим: В марте-начале апреля.

Женя: У меня отросла борода с нуля это время, Макс сбросил семь килограмм.

Максим: Если кто-то обратит внимание, то увидит, что я в некоторых сценах очень полный, а в некоторых очень худенький. Я сам когда увидел, не поверил, что у меня было такое табло.

-Вы говорите о своих планах на ближайшие 4 месяца. Что в них входит?

Женя: Самое большое – это съемки лайва!

-Где?

Женя: А вот это секрет! Наш друг, Юра Черных, который снимал «Keep Pretending», снимает сейчас документалку. Про нас. Что? Про это тоже не надо?

Дима: Ну я бы не стал.

-А что еще будет?

Юра: Будет  лайв, будет клип еще минимум один.

Максим: Много концертов.

Юра: Лето будет насыщенным.

Максим: Планируем осенью концерты в Европе. И параллельно в июне-июле, когда будет больше свободного времени, приступаем к новому материалу. Хотим уже заранее собрать базу, найти что-то новое и создавать новый альбом.

-Вы хотите сначала записать кучу материала и из него уже выбрать стоящее?

Юра: Мы хотим попробовать, так сделать. Мы всегда чего-то хотим, но выходит иногда по-другому, и это нормально.


Фото: Оксана Тимченко

Текст: Юрий Липский

НОВОСТИ


ВАМ МОЖЕТ ПОНРАВИТСЯ