Интервью с группой Shoo

Absolute soul коллектив Shoo, не смотря на свой молодой возраст, стремительно завоевывает музыкальный Олимп. Только за минувшее лето группа во главе с 21-летней вокалисткой Шуней Балашовой успела принять участие в самых значимых музыкальных фестивалях, среди которых «Дикая мята», «Усадьба Jazz», «Путь к себе», ColorFest, «Книги в парках» и многие другие. Однако осень едва ли сумеет нарушить концертные планы Shoo: 13 сентября группа выступит на Koktebel Jazz Party — одном из самых ярких событий в культурной жизни Крыма.

Сегодня, в день нашего интервью, ко мне приехали родители. В машине я включила им некоторые ваши композиции, спустя несколько минут они прервали молчание: «Хорошая музыка. Звучно. Запиши нам их песни!» Их очень заинтересовала ваша манера исполнения. Скажите, как вы сами называете свой стиль? 

Шуня: Когда нас спрашивают «что вы играете?», мы начинаем перечислять бесконечные определения. Итогом нашего поиска стал термин «абсолютный соул» (absolute soul), он означает, что мы объединяем все музыкальные направления, которые только можно охватить. Если сейчас в нашем творчестве нет какого-то из стилей, то это не значит, что он не проявится в дальнейшем. Мы стараемся затронуть все варианты музыки разных этник. Например, недавно мы написали песню в арабском стиле.

А как называется эта песня? 

Шуня: «Прожитый день». Мы играли ее один раз и решили, что песню нужно оживить, доработать. Мы сейчас прикоснулись к арабской музыке чуть-чуть. Но я думаю, что это не предел, мы будем осваивать новые грани.

Если у вас в группе четкое распределение, кто отвечает за музыку данной народности? 

Шуня: За все народности отвечаю я. Ребята отвечают за разные сферы: Артем у нас барабанщик, Максим — клавишник, Сергей — басист. Каждый из них отвечает за идентификацию народности. Сережа придумывает дикие риффы, инструментально-мелодические составляющие, которые очень хорошо воспринимаются на слух.

И все-таки absolute soul – это общее название, а какой стиль в вашем творчестве является ведущим? 

Шуня: Скорее всего, это worldmusic – общее этническое направление, и fusion.

Максим: Fusion, jazz-funk.

Шуня: Jazz-funk. (Смеется.) Вот опять ты начинаешь перечислять все подряд.

Максим: Нам иногда говорят, что у вас такая-то песня – это практически классика. Иногда к нам приходит идея, что нужно вставить попсовый кусочек. Словом, абсолютная эклектика!

Создание композиций – на что это похоже?

Шуня: На войну! На гражданскую.

Максим: Это скорее не война, а дебаты.

И как вы решаете эти возникающие на пути создания музыки вопросы?

Шуня: Как решаем? Орем друг на друга! Ласково, иногда не очень. Кидаемся инструментами друг  в друга, но потом все становится хорошо. (Смеется.)

Максим: Чудесным образом мы приходим к компромиссу.

Шуня: Мы записали пять песен, и все они создавались по единой схеме. Мы сначала сидим, не знаем, с чего начать, потом начинаем спорить, уходим, возвращаемся и пишем песню. 

Как долго вы работаете в таком составе?

Шуня: Чуть больше года. В апреле 2013 мы стали играть вместе.

Максим: Зато ощущение, что уже лет десять вместе.

Фото: Михаил Вильчук

Много критики вы слышите в свой адрес?

Шуня: Не без нее, конечно. Но сказать, что критики больше, чем положительных отзывов — нельзя.

Максим: Кто-то говорит: «Ребята, это слишком сложная вещь, практически классика». Кто-то говорит, что мы не смотримся как единое целое на сцене.

«Нам иногда говорят, что у вас такая-то песня – это практически классика. Иногда к нам приходит идея, что нужно вставить попсовый кусочек. Словом, абсолютная эклектика!»

Люди сейчас не настроены на классику?

Максим: Я могу говорить об этом вечно. Я изначально академический пианист, а эксперименты с джазом начались еще до переезда в Москву. Не сказал бы, что классика не интересна людям: очень быстро раскупают билеты на классические концерты. Единственное, что меня смущает в отношении к классической музыке в России, — неумение продавать это как информацию. Люди не знают, куда идти и что послушать. Все знают, что нужно ехать на Усадьбу Jazz, но они могут даже не знать, кто там будет выступать. Но люди знают, что там надо быть. А на классические концерты делается очень плохая афиша, которая развешивается в двух местах. У наших людей существует представление, что академический музыкант не знает, что такое мобильный телефон, как зайти в интернет… и как познакомиться с женщиной. (Все смеются.) Это такой бабушкин внук с пирожком в кармане. Я собираюсь этот стереотип ломать.

Шуня, за стихи, насколько я знаю, отвечаешь ты. Представь, что ты потеряла тетрадь (или стерся документ), куда ты записывала все свои стихи. Чтобы ты при этом почувствовала?

Шуня: На самом деле все, что я пишу, я держу в голове. Вообще мне сложно представить, что я могу что-то потерять. Когда мы ездим с ребятами на разные концерты, я сохраняю все билеты, все браслеты артиста. Я совсем сумасшедшая по сохранению памятных вещиц. Я не боюсь забыть, что написано в блокноте. Стоять на сцене и не знать слов – это точно не про меня. Просто этот блокнот – память, потому что он составляет часть истории нашей группы.

Какое ваше любимое выступление за последнее время?

Шуня: Мы выступали на Усадьбе Jazz с очень интересной программой, посвященной 60-летию Сергея Курехина.

Максим: Причем день рождения у него был на следующий день.

Шуня: Мы исполнили «Последний вальс» Сергея Курехина — одну из самых душещипательных его композиций, и нашу авторскую песню. Она называется «Незаконченная история о суровом капитане», и какими-то ухищрениями судьбы отлично подошла для этого выступления. Эта песня, на мой взгляд, прекрасно рассказывает трагедию музыканта. На Усадьбе Jazz на одной сцене мы выступали вместе с оркестром. Это даже не поддается описанию. Было потрясающе!

А какое ваше отношение к личности Курехина?

Шуня: У меня вся жизнь с ним очень тесно связана. Вся моя семья из Евпатории, откуда родом и музыкант. Однажды моя мама помогала своей подруге разбирать старые вещи. Они нашли потертые альбомы, и в одном из них фото, где был изображен маленький Курехин со скрипкой. Оказалось, что мама той самой подруги когда-то учила будущего музыканта играть на этом инструменте. Потом мы знакомимся с Александром Кушниром, который только выпустил книгу о Сергее Курехине. Когда эти истории все переплетаются, то создается впечатление, что мы находимся в тесной с ним связи. Сегодня он один из моих любимых композиторов, арт-деятелей.

Максим: Для меня он интереснейший пианист в первую очередь. Он использует странные приемы игры на рояле, за которые в академии четвертовали бы. При этом в его игре приятно находить выразительные моменты, которые ты нигде больше не узнаешь. Он абсолютный особняк для меня как инструментальный музыкант. Не сказать, что я большой поклонник авангарда, но его работы особенны.

Как ваша музыка воспринимается слушателями, аудиторией?

Максим: Интересный вопрос.

Шуня: Всеми по-разному. У нас очень разноплановый материал. Кому-то ближе одни, кому-то другие композиции.

Сергей: Наша музыка понятна слушателю.

 «Кто-то говорит: «Ребята, это слишком сложная вещь, практически классика». Кто-то говорит, что мы не смотримся как единое целое на сцене»

Вы уже много раз повторяете, что в вашем творчестве смешение стилей. Можно ли ожидать, что группа Shoo придет к единому стилю исполнения?

Сергей: Честно, я думаю, что да. Но это будет не какой-то жанр, это будет определенный знаменатель, к которому мы придем. К единому звучанию, принципу. Но окрестить его конкретно каким-то стилем нельзя будет.

Максим: Мы никогда не будем себя ограничивать. Например, с этого дня мы играем только funk. Такого точно никогда не будет.

Артем: Процесс общего формирования звучания, который сейчас проходит, можно назвать процессом анализа и синтеза. Анализа всей мировой музыки и синтезирования тех знаний о мировой музыке, которые разложены по составляющим, а также формирование их между собой в общее индивидуальное звучание.

Сегодня многие ребята создают музыкальные группы, но не всегда они выходят из квартир и подъездов на сцену. Какие бы вы дали советы начинающим музыкантам, мечтающим о больших концертах, толпах поклонников и признании?

Шуня: Совет один — бесконечно работать. Что нас отличает от других ребят — это, наверное, упорство. Тёма барабанит с утра и до ночи, Сергей постоянно осваивает новые грани музыки (сейчас он учится играть на контрабасе). Про Максима я вообще молчу. Есть мероприятия, где мы хорошо играем. Есть, где не очень. Где-то нас хорошо принимают, а где-то равнодушно. Но все это не останавливает нас на пути к нашей цели, и мы продолжаем каждый день работать над собой и своей музыкой.

Хотелось бы перевести наш разговор на клип, который вы снимаете.

Шуня: Этот клип мы снимаем давно. Песня крайне интересна для нашего коллектива. Это первая композиция, которую мы полностью придумали, написали, аранжировали в том составе, который есть сейчас. Ее можно смело назвать одной из любимых песен наших слушателей.

Так что же за песня?

Шуня: «Just energy of absolute soul». Несмотря на то, что в альбоме Absolutesoul ее нет, она подводит итог первого этапа нашего творческого пути. Вообще эта песня на русском, английском, болгарском, итальянском, грузинском и украинском языках.

Раскройте небольшие подробности о клипе.

Шуня: Там почти все кадры будут неожиданными. Клип очень сложный по технике. Мы потратили уйму времени и сил. Ребята, которые это снимали, выложились полностью. Режиссером клипа стал Евгений Пузыревский, это очень интересный писатель и кинокритик. Съемки проходили в октябре. Его ребята по пояс стояли в холодной реке, пока мы все это снимали. Мы ночами проводили в заброшенных домах разных деревень в погоне за отличным кадром. Сейчас мы снимаем кульминационную сцену, которая раскроет всю задумку этого клипа.

Фото: Алена Сказка /Alena Skazka