Иван Орлов

В театре им. Моссовета премьера спектакля «Машенька» по одноименному роману Владимира Набокова. Постановщик – выпускник режиссерского факультета ГИТИСа Иван Орлов. Это дебют молодого режиссера на московской сцене, за его плечами успешные постановки в театрах Новосибирска и Красноярска.

Иван, расскажите, как создавался спектакль?

Мы поставили этот спектакль в рамках «молодежной программы» театра. Работу над спектаклем «Машенька» начинал мой однокурсник Александр Суворов. Но в конце прошлого лета Саша трагически погиб в автокатастрофе. Для меня было очень важным, чтобы работа, начатая Сашей, состоялась. Я понял, что у меня есть силы довершить начатое. Но мне нужно было вырабатывать свой собственный подход к спектаклю, начинать все с нуля. Вся наша команда понимала, что это не рядовой спектакль. Мы прислушивались к мнению друг друга, старались не срываться друг на друга по каким-то мелочам. Я приступил к работе над спектаклем в ноябре. Тогда я только пытался определить концепцию, еще подбирался к самому роману, нарабатывал материал. Поэтому весь ноябрь мы посвятили упражнениям, этюдам. Это продолжалось на протяжении месяца. Только на второй месяц работы мы приступили к полноценным репетициям. Мы нашли тот язык, при помощи которого смогли передать все то, что хотели. Для меня было важно, чтобы ребята сплотились. Мне хотелось, чтобы мы стали единой семьей.

А по какому принципу подбирали актеров на роли?

С Иваном Ивашкиным (Ганин) и Надеждой Лумповой (Машенька) начинал репетиции Саша Суворов. Все остальные ребята отсюда, из театра. Владаса Багдонаса, исполнившего роль Подтягина, мне порекомендовала директор театра Валентина Тихоновна Панфилова. Она сказала, что Владас будет пару дней в Москве и посоветовала встретиться с ним. Я очень нервничал, но как только его увидел, сразу понял, что все будет хорошо. Мы нашли с ним общий язык. Могу сказать честно, от репетиции к репетиции я не понимал, чему могу научить его. Потому что учился у него я, просто качал энергию, знания, опыт.

Сцена из спектакля «Машенька»

За время режиссерской работы у Вас выработалась какая-то схема работы с актерами?

Я только начинаю понимать, как с ними нужно работать. Наверное, я излишне мягкий человек, позволяю актерам слишком многое. Выслушиваю всех до конца, прислушиваюсь ко всем предложениям, пусть даже сразу понимаю, что не все они могут быть правильными. Но в этом есть своя оборотная сторона. Ты прислушиваешься к чужим советам, а к тебе самому приходит понимание того, в каком направлении нужно двигаться дальше. Главное в этой совместной работе – поймать волну, суметь выхватить смысл. Я уверен, что лет через пятнадцать мне будет легче. А пока что приходится заставлять себя быть жестким. Я рад, что театр предоставил мне такую возможность, дал попробовать свои силы, научиться чему-то. Этот спектакль для меня — огромный опыт. Валентина Тихоновна Панфилова очень трепетно относится к молодежи и делает все, чтобы молодой режиссер, придя в театр, смог по-настоящему раскрыться и показать все, на что способен. Такого директора я не встречал ни в одном театре, где мне довелось работать.

До этого Вы работали в Новосибирске и Красноярске?

Да, в Новосибирском академическом молодежном театре «Глобус» и в Красноярском ТЮЗе. Известный театральный деятель Олег Лоевский придумал систему режиссерских лабораторий. Смысл следующий: из пяти-шести молодых режиссеров создается группа, они приезжают в репертуарный театр какого-нибудь города и делят всю труппу театра между собой. Каждому режиссеру выдается пьеса, и он в течение нескольких дней должен создать эскиз спектакля. На премьеру спектакля приходят обычные зрители. Если работа проходила в рамках детской лаборатории, спектаклей для детей, то приходят, соответственно, дети. Цель этих лабораторий – дать театру второе дыхание, новое направление развития. Для меня же работа в рамках лаборатории – это дисциплина ума, мощное упражнение, дикая режиссерская импровизация. Ты приезжаешь в театр, ты не знаешь труппы, из краткой, пятиминутной беседы с актером ты должен понять, подходит он на роль или нет. По-моему, это колоссальный опыт для начинающего режиссера.

Иван Орлов

Вы учились в ГИТИСе на курсе театрального режиссера Леонида Ефимовича Хейфеца. Назовите главные уроки, которые Вы для себя вынесли из занятий с ним.

Леонид Ефимович мой учитель и мастер, и мой процесс обучения у него продолжается до сих пор. Пока я не настолько могу соответствовать этой школе, насколько хотел бы. Сейчас я редко бываю на занятиях у Леонида Ефимовича, редко смотрю прогоны, потому что у меня остается не так много времени. Но в моей голове его голос звучит всегда. Хейфец всегда говорил о человечности. Человеческие качества для него были важнее профессиональных. Отношения в театральной группе должны, прежде всего, строиться на взаимном уважении. Именно это я и стараюсь привнести в отношения со своей командой. И я очень рад, что именно здесь, в театре им. Моссовета, собралась та сплоченная группа заинтересованных, увлеченных людей, о которой я грезил еще во время учебы в ГИТИСе.

За время работы над спектаклем «Машенька» поменялось ли Ваше отношение к Владимиру Набокову и его творчеству?

Однозначно, мое отношение к произведениям Набокова очень поменялось во время работы над спектаклем. Когда я только приступил, я наивно полагал, что знаю об этом произведении все, знаю, про что оно, на чем нужно заострить внимание. Но затем понял, насколько сильно ошибался.

Набоков настолько глубже, опытнее, умнее, талантливее, что в какой-то момент на меня это просто начало давить.

В этом спектакле я впервые столкнулся с чистой прозой, здесь совсем нет сценического текста, нужно было искать совершенно новый для меня способ, а я раньше с этим не сталкивался. Поначалу мне казалось, что это роман об одиночестве, о том, что Ганин борется с ним при помощи воспоминаний. А в процессе работы понял, что это роман о первой любви, о связанных с ней страданиях, сомнениях, ошибках. Меня поразило, что Набоков так открылся перед людьми и рассказал столь интимную историю. Мне показалось, что в этом произведении он еще верит, что может вернуться в Россию. Очень важна, на мой взгляд, та мысль, которая говорит о том, что без прошлого у нас не может быть и будущего. Прошлое нас воскрешает, оно дает нам смысл существовать.

Сцена из спектакля «Машенька»

У меня время от времени возникает ощущение бессмысленности, бесполезности происходящего. В такие моменты я стремлюсь остановить процесс взросления, остаться ребенком, оставить ту же веру, которая была, когда я был маленьким. Я бы очень хотел вернуть то  детское мировосприятие. В этом спектакле мы также пытались вернуть нас в наше детство.

Вы только недавно начали работу на режиссерском поприще, а в Вашей копилке уже есть несколько поставленных на сцене спектаклей. Какой видите свою первоочередную задачу на сегодняшний день?

Сейчас я понял, что очень хочу поставить Шекспира, легкую, светлую комедию. Выбор пал на «Двенадцатую ночь». У режиссеров к концу обучения должен быть режиссерский портфель, т.е. какое-то количество произведений, которые режиссер очень хочет поставить. Когда я вышел из института, у меня такого режиссерского портфеля не было. Только сейчас я определился с тем, что хочу делать дальше. Конечно, пьесы, которые приходили ко мне, я считаю, приходили ко мне не случайно. Трагическая история с Сашей Суворовым не оставила места сомнениям, я понял, что мне нужно продолжить работу над «Машенькой», здесь и сейчас. Я не мог сделать ничего другого, кроме «Машеньки». Сейчас появился новая цель – Шекспир. Я ни о чем другом думать не могу.

Сцена из спектакля «Машенька»

Вообще могу сказать, что эти авторы меня учат. Я в таком возрасте вступил в эту профессию, что каждый автор становится учителем. Главный вопрос в том, как суметь постичь весь тот смысл, который вложил писатель в свое произведение. Во время репетиций я понимал, что Набоков – это мой старший товарищ, что он выступает моим помощником. На данный момент хочется вытянуть из себя более радикальный театр. Язык, через который мы передали «Машеньку», меня устраивает. Но сейчас ищу что-то другое, что-то менее легкое и плавное, я должен сейчас отдаться какому-то подростковому максимализму. Я впечатлен творчеством театральных режиссеров Юрия Бутусова и Константина Богомолова. Они шокируют меня своим умом и своей свободой, своей интуицией и чувством.

Я хотел бы развивать в себе ощущение свободы.

Эти два человека для меня являются людьми свободы. «Двенадцатая ночь» — это тот материал, на котором я смог бы себя полностью отпустить, отдаться импульсам. Так случилось, что у меня есть диплом, есть театр и есть артисты. Вот я и стараюсь делать все так, как чувствую.

Фото —  Елена Лапина