Сонечки не в ауте

1 апреля 2013, 17:14

Однажды Кафка написал в своем дневнике: «Только люди, пораженные одинаковым недугом, понимают друг друга». Сегодня тенденция меняется: на первый план медленно выплывает «понимание». Люди оглядываются вокруг, видят и помогают тем, кто физически или психологически отличается от них.

2 апреля — Всемирный день распространения информации о проблеме аутизма, а уже 4 апреля в Москве состоится показ картины «В ауте» двух режиссеров Ольги Арлаускас и Никиты Тихонова-Рау. Кино покажут в трех кинотеатрах: «Художественный», «Факел» и «Звезда». Оно посвящено 19-летней девушке Соне Шаталовой, страдающей аутизмом. Соня не говорит, она общается с людьми с помощью ручки и листа бумаги – записывает свои мысли вместо того, чтобы произносить их вслух. Мы встретились с авторами фильма и расспросили их, каково снимать социальное кино в современной России.

Маленькая Соня Шаталова с мамой

Расскажите, как вы работаете вместе. Предполагаю, что это сложно. Например, интересно, кто был инициатором идеи этого фильма?

Ольга Арлаускас: Все люди задают нам вопрос: «Как Вы вообще можете работать вместе?» Считается, что два режиссера в одной семье – это бред. Дело в том, что режиссерская профессия включает в себе много разных факторов и характеристик. Нужно обладать определенными навыками, начиная со структурного мышления и заканчивая знанием основ монтажа. Мы же просто друг друга дополняем и сейчас уже не можем определить, кто какой кадр снял, кто какую монтажную склейку сделал.

Вам никто не говорил, что вы оба очень молоды для профессии режиссера? Существует мнение, что режиссерам необходимо набраться жизненного опыта, а потом уже снимать серьезные проекты.

Арлаускас: Вы нам льстите (смеется).

Никита Тихонов-Рау: Режиссеры бывают разными. Я согласен с тем, что когда человеку 50 лет, он может с другой стороны посмотреть на мировое кино, но все же лучшие свои фильмы люди снимают до 35-40 лет. Взять хотя бы Кончаловского или Тарковского. Иначе потом ты просто не успеваешь раскрыться. Если чего-то не сделал в молодости, то дальше будешь вторичен, потому что все настоящее, все живое приходит в молодости, когда кровь кипит.

Арлаускас: Потом становишься такой правильной, хорошей, заскорузлой. Знаешь, как надо и как не надо. Пока у нас еще много идей, которые мы обязательно будем реализовывать.

Как проходят ваши рабочие дни, вы, наверное, постоянно в бешеном ритме?

Арлаускас: Да, это правда. Мы делаем много параллельных проектов, все время очень торопимся… жить и чувствовать.

Поднимая тему аутизма, можно вспомнить, что многим гениальным людям, как известно, приписывали признаки аутизма, скажем, Николе Тесле. В связи с этим хочется задать вопрос: Вы заметили какую-то искру гениальности в Соне Шаталовой?

Арлаускас: Если вспоминать гениев, о которых мы всегда говорим, то нужно добавить, что у них отклонения от нормы были не такими существенными. Встречаются латентные заболевания. Некоторые люди специально отклонялись от нормы с помощью употребления наркотиков. Один из самых ярких примеров гения с инвалидностью  – это Бетховен. Но Сонин случай — особенный, потому что инвалидность ее слишком тяжелая, чтобы приравнивать ее к людям, которые вроде бы нормальные, но немного со странностями. Говорят: «Вот, немножко она не такая, как все». Нет, она совсем не такая. Ее ограничения физические и психологические сильно проявлены, поэтому многие люди долгое время считали, что Соня умственно отсталая, и не предполагали, что внутри нее теплится интеллектуальная и эмоциональная жизнь. Это человек, который не может сидеть спокойно, которому всё время нужно куда-то бежать, она не может смотреть в глаза, потому что это больно, ей приходится почти всегда использовать периферическое зрение. Человек, который вообще не говорит, который остро воспринимает любое яркое впечатление. Только мама верила  в то, что Соня имеет какой-то потенциал и боролась все эти годы за нее. Самый эпохальный момент наступил, когда вдруг она стала писать. Оказывается, она не просто живет, но и очень глубоко мыслит и переживает. Но увидеть это стоило очень больших трудов.

Как удалось наладить контакт с Соней?

Арлаускас: Было сложно, потому что на пути этого контакта было очень много препятствий. У Сони нет речи, ей сложно собраться и что-то написать. Иногда она начинает нервничать настолько сильно, что это похоже на некий приступ, на неадекватное поведение. Потом она себя силой воли собирает в кулачок. На первой нашей встрече она только издавала какие-то звуки. Было видно, что ей плохо. Поэтому мы сказали: «Давай больше не будем тебя мучить». Тогда она взяла и написала: «Простите меня, мне очень интересно с вами общаться, давайте продолжим». Многие съемки по ходу отменялись, потому что Соня не была готова к контакту.

Сейчас вы продолжаете общаться с ней? Что-то изменилось в общении, можно ли сказать, что вы стали ближе?

Арлаускас: Соне не просто. Дело в том, что на момент начала съемок фильма ей исполнилось 18 лет. Я думаю, что это особенный возраст. Дело в том, что когда ты становишься совершеннолетним, то начинаешь анализировать свою жизнь, свои возможности, предъявлять к себе другие требования. Это сложный период. Кроме того, Соне сложно дается быт. Раз в неделю к ней приходит тьютор, помогает ей, дает уроки. Можно назвать их уроками выживания. Это могут какие-то бытовые навыки: готовка, шитье, как самой одеться, самой выйти на улицу, вернуться домой. Богатый внутренний духовный мир – это очень важная составляющая, но основные страдания доставляет невозможность жить самостоятельной жизнью.

Как Соня отнеслась к фильму?

Арлаускас: Он ей понравился. Ведь, помимо прочего, кино помогло сказать ей то, что она хочет сказать. Это некая трансляция большому количеству незнакомых людей. Соня несет в себе некое мессианство и думает, как эту миссию реализовать. Мы очень бережно относимся к ней и к ее ситуации, нам интересно коллекционировать отклики о фильме. Уже был предпремьерный показ в Испании, а там совершенно другая публика, с другим менталитетом, более толерантная. Их не шокировала сама инвалидность. Мне было интересно знать их мнение, поэтому мы с Никитой на обратной стороне билета попросили написать отзыв. Большинство людей писали о том, что Соня дала им почувствовать радость жизни, еще раз осознать, что жизнь — это чудо. Многие неосознанно проживают свою жизнь, а потом приходят и видят, что больная девушка на экране обладает очень глубокой эмоциональностью и четко понимает, зачем она живет.

Появились ли у вас философские размышления после общения с ней?

Арлаускас: Первое приближение к теме было таким: человек с инвалидностью пишет прекрасные стихи. Мы начали наблюдать за ней, смотреть, как она проживает свою нелегкую жизнь, как общается. Все больше и больше она нас притягивала, как некое видение. Чем больше мы с ней знакомились, тем больше я понимала, что я вообще ничего не понимаю в жизни. Когда я стала углубляться в разные философские учения, у меня все время стали всплывать перед глазами разные строчки из Сониных стихов. Я стала понимать, что она имела в виду, и вдруг увидела там отсылки к философским концепциям. Помимо чудесной рифмы, легкости слога, трепетности ее лирики, оказывается, там есть очень глубокая интеллектуальная и философская составляющая. Это меня удивило. Я поняла, что она шифрует какое-то знание, которое она черпает откуда-то либо из прошлой жизни, либо из космоса или из глубин своего сознания. Я не знаю, но она явно к какой-то розетке подключена. А мне приходится для этого читать книжки.

Вы не боитесь, что новые люди, привлеченные фильмом, могут начать проявлять излишнее внимание к Соне?

Арлаускас: Здесь мама выступает в роли защитника и мягко-мягко просит людей уйти, если ее дочь не готова идти на контакт. У нее есть какое-то образование в сфере сельского хозяйства, кажется, но вся ее жизнь посвящена только Соне. У нее также есть старшая дочь: она обычная девушка — учится, работает. Но когда родилась Соня, мама сосредоточилась на ней, на своей младшей дочери. Кстати, есть закономерность: то, как человек понимает наш фильм «В ауте», зависит от того, как он сам проживает свою жизнь, какие его темы волнуют. Некоторые люди увидели в кино… политику и думают, что фильм о тяжелой жизни людей с инвалидностью, о нищете, мраке, смури. А про Соню вообще не говорят, как будто ее в фильме и нет. Другие говорят: «Это фильм про маму, про материнский героизм, отдельное посвящение маме». Я к тому, что каждый человек считывает какие-то коды, которые там есть, но при этом может не заметить самого главного.

Это уже критики.

Арлаускас: Нет, обычные зрители.

Вы хотите продолжать работать с социальной тематикой, снимать фильмы про людей с инвалидностью?

Тихонов-Рау: Да. Нас волнует вопрос, зачем люди живут на свете. Каждый день просыпаемся и пытаемся на этот вопрос ответить. Мы так устроены с Олей, наверное, поэтому и сошлись, нашли друг друга. Причем, нас волнует это как режиссеров уже во вторую очередь, а в первую — как людей. Каждый наш фильм – поиск ответа. Соня в этом смысле очень сильно нам помогла. То, что мы сняли этот фильм, — это попытка ответить на самый главный вопрос, раскрыть устройство мира.

 

Кадры из фильма "В ауте"

Соня. Кадры из фильма «В ауте»

Арлаускас: Скорее не мира, а человека. Мы говорим в первую очередь о человеке. Нас не волнуют глобальные явления: астероиды или как устроен атом. Мы все время копаемся внутри человека, только им и занимаемся.

Тихонов-Рау: Когда-то мы очень давно поняли, что хотим снимать острое социальное кино, но не в контексте публицистики, а в контексте философии. У каждого социального явления есть какой-то философский смысл, все напрямую связано. Если говорить о нашем предыдущем фильме «Клеймо», там ставится вопрос: люди с ментальной инвалидностью – они просто люди или чем-то отличаются? Для нас это, прежде всего, — просто люди. Теперь другой вопрос: «Где проходит грань, которая отличает просто человека от нечеловека? Где лежит граница между человеком и нечеловеком?» Животные испытывают эмоции, чувства, помимо каких-то инстинктов. Но у человека очень сильно развит мозг, сознание. Выясняется, что даже люди, у которых мозг работает не совсем правильно, все равно люди. Аутизм – форма ментального отклонения от нормы. Это большая загадка, потому что термин душевнобольной появился очень давно. Но душа у этих людей как раз в полном порядке. Эти сложные философские вещи достойны внимания еще многих фильмов.

Арлаускас: Хочу обратиться к зрителям и сказать: «Приходите, покупайте билеты, помогите человеку, все вырученные средства пойдут на лечение Сони».

НОВОСТИ


ВАМ МОЖЕТ ПОНРАВИТСЯ