Кубореалист Ян Тамкович: «Я вижу себя в зрителе»

16 марта 2015, 13:30

Приветствуйте нашу новую рубрику ARTIST TALK, в которой Екатерина Фролова вместе с молодыми художниками разбирается, как понимать современное искусство. Открывает ее Ян Тамкович — изобретатель «re:кубизма» и «доступного искусства для избранных». Он рассказывает про формулу понимания любого искусства и объясняет, почему произведения иногда не нравятся зрителям.

Ян, на вашей странице в социальной сети висит статус «Рекубизм». Это ваше собственное направление в творчестве или игра слов для привлечения внимания?

Это направление, которое я придумал. Я анализировал жизнь в последний год и понял, что то, чем я занимаюсь, можно было бы назвать «re:кубизм». «Ре» — это повтор и «кубизм», соответственно, то есть «повтор кубизма». Смысл простой. У меня есть работа «Гитара Пикассо», и это первое произведение рекубизма. Это коллаж из двух версий гитар, которые он написал в 1912 и 1914 годах, и получается, что моя «Гитара» — это промежуток между двумя гитарами Пикассо, это коллаж из коллажа. Берется кубизм как уже готовый коллаж и собирается еще раз из него коллаж, и все это в виде инсталляции.

000000650037

В прессе про вас говорят, что вы не любите вернисажи и галерейные выставки, а также, что посетителю необходимо связаться с вами лично через пост охраны ЦТИ Фабрика, чтобы вы провели его в свою мастерскую. Вы показываете свое искусство, получается, закрытому кругу людей, особо искушенных и просветленных?

Да, показываю тем, кто заинтересован. Но при этом оно доступно, мне кажется. Для того, чтобы понимать что я делаю, нужно знать искусство, потому что я работаю с историей искусства и искусством как с материалом.

В своей экскурсии по мастерской вы ловко срежиссировали то, с какого ракурса зритель увидит ту или иную композицию. Неужели вы хотите снова поднять проблему субъективного восприятия и воспроизведения истории искусства, или в чем цель этого трюка?

Если говорить про те вещи, которые я показал на «Автономных репликах», то они требуют определенных «углов просмотра». Естественно, любое движение глаз создает новый контекст, и когда идешь по выставке и видишь, что одно произведение соотносится с другим, ты видишь, что образовывается какой-то смысл и фиксация этих смыслов очень важна, чтобы контексты начинали возникать.

000000650021

По сути, искусство устроено как калейдоскоп. Все меняется, двигается постоянно, и это суть искусства, на мой взгляд. Поэтому правильный угол просмотра помогает понять, как возникает новое в искусстве. Как одно поддерживает другое, и как за счет этих связей начинают возникать произведения.

То есть посетитель, который не очень разбирается в истории искусства, начавший хаотично смотреть экспонаты с произвольного ракурса, не понял бы, о чем и зачем были созданы ваши работы?

Я не писал к работам тексты и экспликации. Обычно на выставке ты подходишь к работе и читаешь о ней, а я сам выступил в роли гида. Это, можно сказать, был эксперимент. Я, по-моему, в 2012 году работал на Венецианском биеннале. Я ходил как экскурсовод и рассказывал посетителям про выставленные работы, потому что у них не всегда возникало «то самое» ощущение от искусства, которое может возникнуть у людей. И они приходили и спрашивали: «А что это такое?» Я им отвечал: «А как вы думаете?» Так, мы вместе подбирали разные варианты. Это была выставка Андрея Монастырского в «Русском павильоне». Мы с посетителями сами придумывали разные варианты, потому что художник мне не объяснял, как вести экскурсию, и я придумал свой маршрут, и, по сути, идея «Автономных реплик» идет оттуда: с работы смотрителем и наблюдением за зрителем. Были люди, которые приходили и сразу с ужасом убегали.

А что их пугало?

Например, бытовые видео, снятые на обычную камеру. То есть у людей не возникало никакого сопряжения с тем, что они видели, не возникало «соединения» с этим искусством. Они вообще ничего не понимали и просто убегали. А были люди, которые ходили, и у них возникало множество воспоминаний и ассоциаций, и им становилось очень интересно.

Мне кажется, сейчас очень важен зритель, его «насмотренность» и тот вкус, который он может получить.

Зритель сам себя находит в произведениях. Что-то ассоциативное у него возникает, когда он видит их и, чем интереснее, чем новее они будут, тем для него приятнее будет произведение. Поэтому, когда зритель приходит, и произведение как-то отражается в нем, то он сам дает ему статус, искусство это или нет.

000128040022

Мне как-то помогали работать мастера с деревообрабатывающего цеха для выставки «Опыты воспитания», они никакого отношения к искусству не имели. Один из них посмотрел однажды на предмет и спросил: «Это скамья наказаний?», а приходили «разбирающиеся» в искусстве и ничего нового не могли для себя увидеть. Когда приходит какой-нибудь куратор, то у него уже есть сложившаяся жесткая система понимания, что есть искусство. Ему сложно увидеть новое на самом деле, потому что он сразу пытается повесить ярлыки: это такое/не такое направление, политическое/не политическое. Но есть люди со свежим взглядом, не замыленным, и за счет этого они готовы воспринимать и развивать свои вкусы.

Вы спрашивали у зрителей своей выставки, что они думают о ваших работах?

Я даже слушал больше, чем говорил.

В одном из интервью вы говорили, что молодым художникам сейчас тяжело пробиться в галереи, но они могут свободно показывать свое искусство в своих мастерских. На ваш взгляд, этот способ эффективнее?

Конечно, эффективнее. То есть художник, в чем его проблема сейчас? Он тонет в институциях, в уже заготовленном контексте выставки. Он используется как материал. Куратор продумывает ему роль, которую он играет в этой системе. Поэтому художник не может ничего сказать нового, он свой голос отдает некоему представителю, который за него вещает и рассказывает, что он делает. Это род эксплуатации, я считаю, то, что делает система с художником. Это некая машина выставок. Нужно просто наполнить чем-то пустое информационное пространство. Мое решение — это возвращение к истоку авангарда, тому, как они работали, к примеру, бывают же квартирные выставки, некоммерческие.

Сейчас есть некий тренд: художники не всегда довольны системой. Она обещает карьеру художнику, что он с помощью этой лестницы будет узнаваем, его имя как-то проявится, а на самом деле имя художника не возникает, а возникает имя институции.

000128040020

Какова роль современного искусства в сегодняшнем обществе?

У Малевича написано, что есть три пути: наука, религия или искусство. Ты просто выбираешь для себя путь, каким образом ты будешь себя реализовывать и видеть мир, через какую оптику. Искусство дает возможность не сыграть роль, а встать и со стороны посмотреть на происходящее. Цель моего искусства — самопознание зрителя. Увидеть себя в произведении. Но ведь и я часто вижу себя в зрителе. Я же не только отдаю. Люди приходят и у них бывают такие аналогии и ассоциации, которые я сам не предусмотрел в своей работе и они бывают настолько интересные, что у меня переворачивается впечатление от собственной работы. И мои внутренние установки начинают двигаться вместе со зрительскими. Когда я рассказываю о своих работах уже другим людям, я ссылаюсь на тех, кто рассказал мне что-то новое и интересное о моих работах, и так строилась моя экскурсия на «Автономных репликах».

000000650022

Как вы думаете, что было бы, если искусство не существовало? Каким было бы наше современное общество без искусства?

Оно есть, потому что обществу нужен некий прогресс мысли и идей. Хотя, культура так устроена, что она сама в себе «варится». Наука и техника постоянно развиваются, у них есть некое поступательное движение вперед, а искусство само себя перестраивает, как перемешивается колода карт. Сложно говорить, что было бы, потому что в истории нет сослагательного наклонения.

Ян, почему именно кубореализм и рекубизм вы выбрали как направление своего творчества? 

Для меня кубизм — это ожидание революции в искусстве. Новое.

На самом деле многие вещи, которые называются новыми, таковыми не являются, а кубизм — это бесспорно новое, и к тому же он связан с моим ощущением жизни. Некое коллажное восприятие человека, который собран из контекстов, которые его окружают. Все, что он видит, накладывается друг на друга, и за счет это возникают какие-то продукты творчества. Рекубизм — это коллаж не просто из материалов, а из контекстов. Это уже не просто кубизм: из кусочков бумаги и дерева, или готовых вещей, собирать свою работу, а это уже игра контекстов. Это выход на другой уровень восприятия.

«Цель моего искусства — самопознание зрителя. Увидеть себя в произведении».

У кубистов такого не было, потому что у них не было возможности увидеть историю со стороны и многие не знали, что такое «кубизм». Они просто делали искусство и никак его не называли. Это сейчас мы сразу ставим маркеры, чтобы было понятно, чем занимаются  художники.

000128040018

Творчество каких художников наиболее близко отражает ваше собственное мироощущение? Есть ли художники, чье творчество или образ жизни на вас повлияли как художника?

Мне интересен Жорж Брак. Это человек, который придумал кубизм, но, к сожалению, он остался в истории на вторых ролях, но он всю жизнь развивал свои идеи. У Пикассо собственный кубизм, а Брак двигался именно по классической линии кубизма. У меня в последнее время стерлась идея, что то, что вокруг меня происходит, может быть действительно новым. Я в каких-то старых вещах и работах могу намного больше нового увидеть, чем в том, что сейчас заявляется как новое. Поэтому за современным искусством я слабо слежу, хотя я поступательно двигаюсь в его сторону.

Можно ли понять ваши художественные произведения без вашего дополнительного комментария?

Очень важен метод, как сделано искусство. Когда мы смотрим на кубизм, то не понимаем, что это такое. Это может быть что-то причудливое, интересное, а на самом деле, это довольно жесткая система, имеющая свою философию, которая подчиняется  определенной формуле.

То есть, я правильно поняла, что у искусства есть формула, по которой его можно понимать или научиться понимать?

У меня есть личный опыт в этом вопросе. Когда я еще не занимался искусством, много ходил по выставкам и плевался: «Боже мой, что же это такое вообще?! Как можно смотреть на такое отвратительное, как они могли такое вообще выставить?! Это неинтересно, это не искусство». И дальше этот процесс критического осмысления того, что я вижу, стал переходить в качественное количество, и я понял, что это не художник плохой, а я плохо понимаю, что передо мной. Когда критическая масса начинает набираться, то человек сам становится художником в определенный момент. Только когда он сам становится художником, язык искусства начинает им восприниматься. Что же такое «произведение», то это большой вопрос. Это может быть и текст, а может, и мысли, которые останутся в голове — этого достаточно, ведь концептуальное искусство бесформенное.

000128040010

 

Хотели бы вы быть знаменитым, как Пикассо, к примеру, еще при жизни? Знаете ли вы, что в прессе вас уже окрестили одним из тех, про кого будут говорить в 2015 году?

Да, я слышал, но я не уверен, что хочу быть знаменитым. У меня возникают опасения, что мне будет сложнее работать. Для меня есть примеры людей, которые великие, но неизвестные. Я все-таки думаю, что искусство важнее, чем слава, потому что если не будет искусства, то не о чем будет говорить.

Кого бы вы могли назвать своим конкурентом или идейным антиподом из молодых художников современной арт-сцены? 

Арсений Жиляев, наверное. Если говорить о людях, которые совсем иначе представляют себе искусство, то это он.

000128040009

Какие у вас творческие планы сейчас? Есть ли проекты, над которыми вы сейчас работаете и чего ждать зрителям?

Революция в искусстве, новая форма. Иначе просто нет смысла этим заниматься, если не будет никаких открытий. Должно быть открытие, чтобы оно изменило мир искусства.

Для меня сейчас важна лабораторная работа. Я погрузился в размышления и до 2016 года не планирую показывать ничего. Моя задача создать некую диагональ движения по искусству, некий разрез, в котором искусство предстанет вообще в другом виде.

Текст: Екатерина Фролова

НОВОСТИ


ВАМ МОЖЕТ ПОНРАВИТСЯ