Евгений Гранильщиков: «С нами бесполезно бороться потому, что мы уже победили»
22 сентября 2015, 18:43
ARTIST TALK с Евгением Гранильщиковым о влиянии искусства на политику, вторжении реальности в съемочный процесс и любви к людям, кино и алкоголю.
25 сентября в Центральном павильоне ВДНХ в рамках видеопрограммы основного проекта VI Московской биеннале современного искусства ожидается премьерный показ фильма To Follow Her Advice («Следовать ее советам») независимого режиссера и художника Евгения Гранильщикова, лауреата премии Кандинского-2013. Накануне премьерного показа специально для рубрики ARTIST TALK Екатерина Фролова поговорила с Евгением Гранильщиковым о влиянии искусства на политику, вторжении реальности в съемочный процесс и его любви к людям, кино и алкоголю.
В одной из своих статей о кино ты написал: «Режиссер притягивает события, людей, истории точно так же, как другой человек притягивает неприятности». Ты также говоришь, что это важнее, чем умение писать сценарий. А как быть, если режиссер притягивает к себе неприятности?
Вообще, это про меня. Я притягиваю людей, а вместе с ними неприятности. Этим летом я почти все время провел в Москве. В июне мы начали готовить новый фильм и сразу приступили к съемкам. В начале августа я уехал на Кавказ, и эта поездка произвела на меня удивительное впечатление. Но когда я вернулся в Москву, из проекта ушел главный актер. На тот момент мы сняли ровно половину фильма. Можешь себе представить, какая это трагедия? Но, как ни странно, это совершенно не удивило меня, это абсолютно типичная история. В общем, мы были поставлены в очень сложную ситуацию, было не ясно, как работать над фильмом дальше. Мы и сейчас все еще в поиске. Конечно, мы потратили много сил, и это был тяжелый момент. Но, с другой стороны, эта ситуация маркировала какие-то определенные точки напряжения. Словно это было заложено в самом подходе, в методологии, которую мы развивали. Если из твоего проекта уходит главный актер, на котором держится весь фильм, это не обязательно означает, что этому проекту конец. Это может означать все, что угодно. Я всегда учитывал, что замысел может быть деформирован какими-то внешними обстоятельствами. Это как бы неслабый намек на то, что ты, как режиссер, должен постоянно быть на плаву, должен импровизировать, быть гибким. Логично предположить, что если из твоей команды постоянно кто-то выбывает, то нужно довести саму методологию до крайности. Значит, нужно изначально включать в сюжет саму возможность сбоя. Я понял, что единственный человек, который не может уйти, — это я сам. С моим другом Филиппом, с которым вместе работали над этим фильмом, мы придумали новый проект — историю про музыканта, который безвозвратно потерял голос, и я буду играть эту роль. Мы уже начали готовиться к съемкам. Они запланированы на весну, и вся зима будет посвящена подготовке, там будет много сложной актерской работы. В этой истории будет много музыки, которую я собираюсь написать совместно с Motherfathers, и я рассчитываю снять очень честный и личный фильм. И снимать его технически, похоже, мы будем вдвоем с Филиппом. Не знаю, что из этого получится.
В общем, ситуация, произошедшая сейчас с новым фильмом, снова вернула меня к мысли, что мы должны дойти до минимума средств и ресурсов, до противоположной стороны кинопроизводства. Мне очень близка идея снимать фильмы-эссе, в которых кроме тебя самого, твоего голоса и камеры, тебе ничего не нужно. С другой стороны, мне очень важно работать в команде, и те люди, которые остались сейчас, они мне как семья, с ними хоть в разведку.
«Без названия», 2015. Автор: Евгений Гранильщиков
То есть ты уже готов перейти от коротких арт-видео к полнометражным картинам?
Этот фильм, о котором мы сейчас говорим, был задуман как полнометражный, но вмешались обстоятельства, и пока я не могу сказать, что с ним будет дальше и каков будет метраж. Я даже не уверен, что теперь должен планировать длительность картины, ведь что угодно может произойти. Может получиться и 7-ми часовой.
Эти фильмы ты хотел бы показывать на фестивалях?
Да, фестивали мне интересны, но я не исключаю музейного или галерейного показа. Я стараюсь создавать многосоставные проекты, где есть не только фильм, но и различные объекты, фотографии и что-то еще. И все это одна история. Но вообще, мне нравится, когда в ситуации музея возникает кинотеатр.
Есть у многих зрителей желание быстро «впитывать» смыслы, по формуле «Пришел-увидел-понял», поэтому многие работы остаются непонятыми и неоцененными. Какое может быть решение у этой проблемы?
Вообще, меня раздражает, что люди иногда подходят к твоей работе, читают экспликацию и говорят: «А-а-а…Гранильщиков…40 минут…не, не пойдем». И уходят. Есть художники, которые ставят себя задачу работать со зрительским вниманием и временем. Но это не та проблема, с которой я бы хотел работать.
Получается, что твои работы понятны только коллегам, искусствоведам и критикам?
Нет, это совсем не так. Всегда есть люди, которые по какой-то своей личной причине уделили работе больше внимания и, соответственно, больше увидели. Это всегда очень персональная история. Один зритель увидел, другой нет. Но я как художник, конечно, стараюсь быть максимально корректным, то есть создавать комфортную ситуацию для просмотра и писать предельно ясную экспликацию к работе.
У тебя это видео «Интервью», в котором ты озвучиваешь распространенные речевые штампы художников. Если художник рассказывает о себе или своих работах банально, может ли это значить, что он делает банальные вещи?
Думаю, что нет. Френсис Бэкон разве никогда не говорил о своих работах банально? В моей работе «Интервью» есть штампы, банальности, сентиментальность, и мне не кажется, что это плохо. Персонаж этого видео просто забавный, и он сыгран с некой любовью. Ты не можешь критиковать что-то, если ты в это не погрузился, правда ведь? Вот и мне совершенно не интересно критиковать то, что я не люблю.
Давай поговорим о твоих фильмах…
Подожди, у меня к тебе встречный вопрос. Ты употребляешь алкоголь? (Серьезное выражение лица).
Немного (в голосе чувствует недоумение. — Прим. «365»). А что во мне подтолкнуло тебя к этому вопросу? (Смеется.- Прим. «365».)
Просто мы говорим об искусстве, о кино и пьем чай, что, на мой взгляд, немного странно. Ведь алкоголь, кино, искусство — такой логичный ряд, хоть это немного и клише. Но даже Делез этого не стеснялся.
«Без названия», 2015. Автор: Евгений Гранильщиков
Я знаю, я читала, что ты любишь пить алкоголь, много снимать и совмещать эти две вещи.
А где ты могла это прочитать?! Не помню, что где-то говорил об этом…
Нет, ты писал в одной из своих колонок в журналах: «Я в порядке, только когда пьян и загружен работой». Может, с помощью алкоголя и искусства ты убегаешь от реальности, потому что боишься неизвестности и неопределенности, которая ожидает тебя в каждом завтрашнем дне?
Нет, съемочный процесс — это просто самая комфортная для меня ситуация. Но я не думаю, что я от чего-то бегу. Вообще, есть одна история. Сейчас все еще довольно тепло вечерами, и мы с Филиппом снимаем на улице, я на «поларойд», он на «лейку». Это немножко странно для меня, так как я нечасто работаю с фотографией. Несколько последних вечеров мы просто шлялись по городу, нужно было проветрить голову, как-то отключиться от проблем, возникших на последнем фильме. Обычно мы выходили очень поздно. В это время обычно кто-то громко выясняет отношения, кто-то бьет кому-то морду. А мы просто фотографируем. Иногда нам тоже пытаются дать в морду. Но главное, у меня сложилось очень странное ощущение от этих последних дней. Словно город погружен в непреодолимую скуку. Когда так гуляешь ночами, много всего видишь и случаются какие-то полупьяные разговоры. И люди часто нам говорили, что им просто скучно. Город погружен в тоску, но даже не Бодлеровскую, а какую-то другую — дурную тоску. Самое интересное в том, что материалы, которые у меня получаются от этих съемок, совершенно не отражают этой реальности. В них нет никакого ощущения скуки, там постоянно полная жесть происходит. В любом случае, эти ночные съемки приводят меня в чувство. Это неплохой способ отвлечься от фильма.
«Законы Министерства культуры настолько абсурдны, что я больше не принимаю их в расчет»
Ты ушел от вопроса. Я все ждала, когда ты расскажешь, как вся эта история со «стритованием» связана с алкоголем, но ты, как политик, сказал то, что хотел.
Ненавижу политиков. Я однажды ехал с таксистом, и мы говорили на такие обычные темы, например, про плитку, которую каждое лето перекладывают раза три, отмывая деньги. И он очень просто так сказал: «Хороший человек в политику не пойдет». Есть что-то удивительно емкое в его простых словах.
При этом в твоем видео «Позиции» очень много разговоров о политике. Ты, как режиссер, заставлял актеров произносить цитаты и говорить немного неестественным для них языком. Насколько ты хочешь, чтобы твое искусство было политическим? Ты говорил, что любое искусство прямо или косвенно связано с политикой.
Кажется, мои герои везде говорят о политике. Не всегда, конечно, так прямо, как в «Позициях». Даже когда они говорят о кино, погоде, музыке, все равно имеется в виду определенная политическая ситуация или ситуация, за которой могло бы скрываться какое-то политическое напряжение. Они говорят об этом другими словами, это такая языковая игра. Они могут говорить о пустых, кажется, вещах, но учитывая контекст, можно уловить, что имеется в виду что-то еще. Это ситуации неоднозначности, когда нужно относится ко всему с вниманием. Особенно к незначительным вещам. Политика пронизывает все сферы жизни, и каждое твое движение, каждый вздох лежит в этой плоскости. Я не ставлю себе задачи снимать политические фильмы, но меня интересует время, история, повседневность. Нужно быть наивным, чтобы полагать, что есть какие-то вещи, которые лежат вне политического поля. В моих фильмах герои постоянно погружены в некую социально-политическую ситуацию, потому что никакой другой просто не существует. И чем более личные и приватные действия они совершают, тем больше в них напряжения.
То есть если я варю борщ, но не глажу рубашки, я поступаю политически?
(Смеется. — Прим. «365»). Ну может какой-нибудь герой Годара сказал бы, что да.
По твоим видео я поняла, что политика влияет на искусство гораздо сильнее, чем искусство на политику. Считаешь ли ты наивными попытки художников повлиять на политику своим искусством?
Я не могу сказать, что «наивно» — это плохо. Мне очень симпатична наивность в людях, идеализм. Это вызывает во мне исключительно чувство симпатии.
Есть один весьма действенный способ влияния, который художники обычно и практикуют — показывать буквально на своем теле, как на тебя воздействует политика. Примерно год назад вышел закон о том, что на любое видео, даже снятое на телефон, я, как режиссер, должен получать прокатное удостоверение. И я говорю даже не о том, что это просто мера цензуры и что это будет только тормозить и так не слишком блистательное развитие нашего кинематографа. В ту же секунду, как я об этом прочитал, я понял, что никогда не получу прокатное удостоверение. Не потому, что мои фильмы не пройдут цензуру (понятно, что не пройдут), а потому что я не пойду его получать. Законы Министерства культуры настолько абсурдны, что я больше не принимаю их в расчет. Я знаю режиссеров, которые писали Мединскому открытые письма о том, что у них изъяли прокатное удостоверение, просили вернуть. Но в моей вселенной просто не существует никакого Мединского. Он уйдет, а наши фильмы останутся, поэтому все это совершенно не важно. Я осуществляю свою культурную политику. Но если меня оштрафуют за то, что я снял фильм и показываю его без их «благородного» согласия, то это и будет та ситуация, о которой я говорил, когда в вашу личную жизнь проникает чья-то репрессивная политическая воля. И я всего лишь сниму об этом еще один фильм. В любом случае, сегодня, если тебе что-то запрещают, это делает тебя лишь известнее. С нами бесполезно бороться, потому что мы уже победили.
«Без названия», 2015. Автор: Евгений Гранильщиков
25 сентября на VI Московской биеннале современного искусства ты впервые покажешь свой новый фильм To Follow Her Advice («Следовать ее советам»). Насколько я знаю, это история любви, но ты же говорил, что в современном искусстве тема любви маргинализирована или табуирована. Почему ты решаешься ее снова поднять?
Мне эта тема была всегда интересна. Я не следую никаким посторонним интенциям в выборе темы. Но в фильме To Follow Her Advice есть и другая центральная тема — это тонкое взаимопроникновение азиатской и европейской культур. Эта история давно меня интересовала, но она будет выражена не столько в сюжете, сколько в форме, внутри фильма, на языке фильма. Это способ съемки, монтаж, длительность. Про этот фильм мне очень трудно говорить, ведь это очень личный фильм. В общем, 25 сентября станет понятно, что я имею ввиду.
Задай мне какой-нибудь смешной вопрос, вроде того: сколько часов я сплю в сутки…
Как пожелаешь (Смеется. — Прим. «365»). Без чего бы ты не смог существовать: без секса или без искусства?
(Долгое молчание). Это, наверно, как ход «вилка» в шахматах — ты в любом случае умираешь. (Смеется. -Прим. «365»).
Работы художника можно посмотреть на его официальном сайте.
Интервью: Екатерина Фролова
Читайте также в рубрике ARTIST TALK:
ARTIST TALK с Паруйром Давтяном о том, что сегодня можно считать искусством, почему вопросы важнее ответов и зачем художники уходят от «красоты»
Виктория Марченкова: «Мне интересно сочетание разных миров внутри Москвы»
