Germanica is Love

Рецензия на фильм Валерии Гай Германики «Да и Да».

12 марта в российский прокат выходит провокационная картина Валерии Гай Германики «Да и Да», которая была переозвучена из-за вступившего в силу 1 июля 2014 года закона о нецензурной брани. Германика выступала против переозвучания, но так и не дождавшись принятия поправок в закон решила вместе с продюсером фильма Федором Бондарчуком выпустить цензурированную версию. По словам Бондарчука: «картина при этом не пострадала, вся мелодика соблюдена».

В основе сюжета фильма лежит любовная история молодой школьной учительницы с мужским именем Саша (Агния Кузнецова) и современного художника с женским прозвищем Антонин (Александр Горчилин). Виртуальное общение в чате мгновенно перерастает в первую любовь.  Вытащив Сашу из родительского дома Антонин знакомит девушку со своим алкогольным миром московских художников, рисующих «мертвые хинкали», пупы и прочие концептуальные объекты. Первое свидание произошло в резиденции творцов, которая находится на втором этаже полузаброшенного дома, вход – по пожарной лестнице в окно. Сидя на полу прокуренной кухни пьяный Антонин спрашивает Саню как она относится к самоубийству и философствует на тему внутренней свободы:

«Родись уже, че сидишь? Я мертвых не люблю».

И здесь, на кухне, Саша заново родилась (как рождаемся мы, когда по-настоящему в кого-нибудь влюбляемся). Количество выкуренных сигарет и глотков водки увеличивается с каждой минутой фильма. Постепенно под влиянием Антонина происходит художественное озарение главной героини. То облака соединяются в подмигивающий божий глаз: «Бог, прикинь!» — делится Антонин, то веточка вспорхнет с дерева и листья превращаются в летящих ворон.

Поселившись в квартире-мастерской Антонина, героиня становится женщиной. Она предана как собака, и громкое собачье дыхание постоянно преследует героев в комнате (у Антонина живет черная собака). Стараясь компенсировать художественный хаос, Саша постепенно сама растворяется в нём, опускаясь в глубины ада человеческой любви. Позитивное на первый взгляд название фильма «Да и Да» на самом деле имеет обратную сторону – стоит только перевернуть и получится «аД и аД». Убрать первую и последнюю букву и оно превратиться в «аиД» – древнегреческого бога царства мёртвых, у которого, кстати, был трехглавый пес.

Германика описала свою полнометражную картину одной фразой: «Любовь – это когда в Ад с закрытыми глазами». Однако в её фильме глаза открыты у всех, в том числе и у зрителя, который спускается в преисподнюю вместе с героями. В божий глаз превращаются облака; татуировка глаза на члене, которую можно трактовать как сексуальную форму познания; яркие горящие глаза у собаки, трансформирующиеся к концу фильма в «огненные» глаза главной героини. Антонин живет и любит глазами, поэтому он так орет на медсестру, которая светит ему в очи ярким фанариком. Саша видела на что шла, Антонин тем более. Она главный герой «Божественной комедии» Данте в женском обличии, и пытается вытащить из чистилища своего возлюбленного, но тот утаскивает ее за собой, в силу своей чертовской привлекательности. Благодаря глазам любимого человека Сашу в самый тяжелый момент посещает художественное откровение и под влиянием алкоголя и негативных эмоций она отдается во власть творчеству. В конце, пройдя все круги любовного ада, Саша возвращается в свой домашний мир, только теперь она стала слепой до жестокости:

«Что вижу – то рисую». – «А что видишь?» – «Ничего».

Визуальное оформление фильма имеет очень важное значение. Вся эта любовная история окрашена в психоделичные зелено-красные цвета (сочетание спокойствия и ярости), которые создаются при помощи специального динамического накамерного фильтра. Его придумал оператор Всеволод Каптур для придания картинке неожиданного, спонтанного эффекта. В руках Севы камера рисует сложные траектории: то она парит над героями, то резко заваливается, образуя причудливые горизонты, то бесстыдно снимает сверхкрупные планы лица. Невольно вспоминается фильм «Вход в пустоту» Гаспара Ноэ, в котором камера рассекает кирпичные стены мрачных зданий и фиксирует интимную маргинальную жизнь в свете психоделичных неоновых ламп (если бы Гаспар Ноэ был женщиной и жил в России, то он бы был Германикой и снимал ремейк «Амели» в эстетике «Необратимости»). Но, пожалуй, самым захватывающим и безумно красивым художественным моментом фильма является кадр с открытыми в коридоре окнами, ветер из которых неистово раздувает тонкие красные шторы (надежда на Рай?).

Одним из художников-постановщиков «Да и Да» выступил Сергей Пахомов (большое известный по кличке Пахом), который сыграл эпизодическую роль в фильме и нарисовал цветные вставочки, являющиеся смысловыми закладками в кинокартине. В фильме также звучит его песня «Жизнь – веселый карнавал», создающая атмосферу китча и разнузданности. Режиссер очень многое подчерпнула из атмосферы современных российских художников-авангардистов, о чем свидетельствуют многочисленные цитаты в кинокартине.

Второй полнометражный фильм Германики дался съемочной группе с большим трудом: всего 20 смен, ограниченный бюджет, цензура и множество других сложностей. После просмотра остается чувство какой-то незавершенности. Не самая лучшая графика и неожиданная жанровая клиповая вставка в сопровождении музыки Агаты Кристи выбивает зрителя из колеи. Парящая в воздухе в развевающемся платье Агния Кузнецова – это конечно красиво, но когда она бежит со стаей волков на встречу пятившейся красной фуре – это уже перебор. Одной Германике понятно, к чему эта фура в кадре (однако у меня возникли странные ассоциации с последним фильмом «Метаморфозы» Кристофа Оноре, где он изобразил быка Юпитера, похищающего Европу в виде красного грузовика без водителя).  Тем не менее на 36-ом ММКФ фильм заслуженно получил приз за лучшую режиссуру и приз жюри международной ассоциации кинокритиков (ФИПРЕССИ). Это, безусловно, очень достойное кино, которое прошло несколько кругов ада, чтобы появиться на российских экранах. И поэтому сознательный зритель должен податься эмоциональному порыву и почувствовать на себе всю любовь Германики.